— Будем двигаться шаг за шагом. Мы приехали сюда, чтобы поймать призрака. Давай, займемся этим.

Но сначала я дошел до ворот. Выглянул на дорогу и убедился, что машина ректора исчезла. Кравцов уехал.

— Живчик, ты можешь что-то сделать с той дрянью, которой они полили стены? — спросил я демона Природы. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь подкрался к дому и бросил спичку, когда мы будем внутри.

— Я попробую, Ник, — прошепелявил демон Природы. — Дай мне пару минут.

Я почувствовал легкое жжение в ладонях. Прямо из моих рук выросли тонкие побеги и дотянулись до стены.

Илья изумленно покачал головой.

— Сколько тебя знаю, Барон, столько удивляюсь. Но теперь я точно не дам тебе убить призрак Степана.

— Я очень надеюсь, что мне не придется это делать. Без него мы не спасем профессора.

— Я закончил, — сообщил Живчик. — Но дом очень сухой. Может быть, полить его водой?

— Отличная идея, — усмехнулся я. — Ксантипп!

— Сейчас, — обрадовался демон Воды. — Только доберусь до водяной жилы.

Из-под гранитных валунов фундамента ударили мощные фонтаны воды. Окатили крышу, поросшую зеленым мхом, стекли по растрескавшейся краске стен. Капли воды заблестели на стеклах.

— Хватит, — сказал я Ксантиппу. — Иначе здесь все превратится в болото.

Фонтаны воды превратились в тонкие булькающие струйки. А потом иссякли.

— Готово, — кивнул я Илье. — Идем.

И пошел к крыльцу, осторожно ступая по раскисшей земле.

Дом был очень старым. Вряд ли его построил Николай Степанович Лабуаль. Скорее, Степан. Или раньше дача принадлежала другим хозяевам, а Лабуали купили ее.

А еще дом жил своей непостижимой жизнью. Так часто бывает в старых пустых домах. Хозяев нет, а в доме что-то еле слышно поскрипывает, потрескивает. То ли сквозняк гуляет по пустым комнатам, то ли дерево рассыхается. Иногда слышится тонкий звон стекла — это чуть сдвинулась от сырости деревянная оконная рама.

Мы вошли в небольшую прихожую. Слева, на вешалке висела одежда. Я взглянул на нее — мужская куртка, и еще одна женская, поярче.

На деревянном полу валялась позабытая шерстяная рукавица. Значит, Лабуали приезжали сюда и зимой.

— С чего начнем? — спросил Илья.

— Осмотрим дом по порядку, — решил я. — Сначала второй этаж. Где-то там комната, в которой призрак напал на Трубецкого.

На второй этаж вела узкая и крутая деревянная лестница. У ее подножия на полу валялись осколки оконного стекла. Окно рядом было разбито.

Я внимательно осмотрел осколки. Кое-где на них были следы крови — старые, высохшие.

— Маша сказала, что порезалась о стекла, — напомнил мне Илья.

— Да, — кивнул я. — Да и кровь Трубецкого здесь наверняка есть. Но ее мало. Парню перерезали горло не здесь.

— Да, я читал в отчете, что это случилось в подвале. Посмотрим?

— Позже, — кивнул я. — Начнем с Машиной спальни.

По скрипучей лестнице мы поднялись на второй этаж. От одной из ступенек откололась длинная щепка. Древесина на изломе была желтой.

— Здесь кого-то тащили, — сказал я. — Видимо, тело зацепилось ботинком и откололо щепку.

— Похоже на то, — согласился Илья.

В комнате все осталось точно, как в момент нападения. Жандармы не стали ничего трогать. Хотя, я заметил следы обыска — мелкие вещи на комоде явно лежали в беспорядке. Часы сдвинуты и повернуты циферблатом к окну, фигурка фарфоровой балерины лежит на боку.

Я открыл верхний ящик комода и увидел перевернутые стопки женского белья.

Покрывало с узкой кровати было сорвано и лежало на полу. Рядом валялся деревянный стул — его ножки угрожающе торчали вверх.

Другого стула в комнате не было — значит, Трубецкого оглушили именно этим предметом мебели.

— Ты чувствуешь призрака, Барон? — спросил меня Илья.

Я покачал головой.

— Нет. Или его здесь нет, или он нас боится.

— А ты можешь как-то его выманить?

— Погоди, Илюха. Дай ему к нам присмотреться.

— А что думаешь по поводу этого?

Илья кивнул на смятую кровать.

— Жандармы верно установили картину нападения? Маша… она не соврала?

— Думаю, девушка сказала правду. Смотри сам — кровать узкая, в комнате только один стул. Небольшой столик возле окна, и на нем только женские вещи. Уверен, что и белье в комоде тоже только женское.

— И что это значит?

— У Маши не было молодого человека, — объяснил я. — Или она никогда не приглашала его сюда.

— Ну… наверное, — согласился Илья. — А что нам делать с призраком? Что, если он так и не появится?

— Давай просто подождем.

И тут по комнате пролетел порыв леденящего ветра. Как будто за окном внезапно началась лютая зима, ударили январские морозы, и все завалило снегом. Кружевная занавеска на окне дрогнула и обвисла.

— Что это? — громким от волнения голосом спросил Илья.

— Призрак, — усмехнулся я, оглядывая комнату.

Ни тени, ни движения.

Ледяной воздух коснулся моей щеки, а затем холод растаял.

— Как Трубецкой этого не испугался? — недоуменно спросил Илья. — Он же должен был почувствовать, когда призрак появился.

— Хороший вопрос, дружище, — кивнул я. — Похоже, парень просто обезумел от страсти. Как бы пафосно это ни звучало.

— Степан не мог хладнокровно его убить, — убежденно сказал Илья. — Сначала попробовал бы напугать, прогнать.

— Илюха, ты забываешь, что мы имеем дело с призраком. Это не тот Степан Лабуаль, которого ты знал сто лет назад. За это время, да еще и после смерти он мог здорово измениться.

Я подошел к лестнице и взглянул вниз — на секунду мне показалось, что на первом этаже мелькнула тень.

— Но и обвинять Степана заранее я не хочу. Возможно, ты прав, и он дал парню шанс сбежать. Вот только Трубецкой этим шансом не воспользовался. Или Степан почему-то передумал.

— А почему он не появляется?

— Думаю, он боится, что я его убью. Но и прятаться не хочет. Дает понять, что он здесь и следит за нами.

— Степа! — громко крикнул Илья. — Мы не станем убивать тебя. Покажись!

В ответ на его слова ударил еще один порыв холодного ветра — на этот раз яростный. Стекла в окне жалобно зазвенели, занавеска взметнулась к низкому потолку, как будто хотела улететь.

— Уходите! — услышал я далекий стонущий голос.

Или это ветер завыл?

— Степа! — крикнул я.

— Уходи-и-ите!

Голос был похож на жалобный шепот.

А затем он умолк, и ледяной ветер тоже утих.

— Он не появится, — сказал я.

— И что нам делать?

— Давай осмотрим подвал.

Мы спустились вниз, и я еще раз взглянул в разбитое окно. Осколки стекла жалобно хрустнули под подошвой.

Лестница в подвал пряталась за узкой дверью в углу прихожей.

— Темно, — сказал Илья.

Я наугад пошарил рукой по стене. Нащупал выключатель и щелкнул им. Впереди вспыхнул слабый свет. Единственный огненный элементаль бился в стеклянном плафоне под низким потолком. Его сил едва хватало на то, чтобы осветить пространство под лампой.

Сумрак в углах подвала словно сгустился, пытаясь навалиться на свет и погасить его.

— Идем, — кивнул я Илье.

Мы спустились по щербатым ступенькам. Они были сложены из плоских речных камней с рваными краями. Края небрежно обтесали и уложили камни на известковый раствор.

Шагнув на последнюю ступеньку, я остановился. Прямо возле моих сапог по каменному полу тянулась высохшая кровавая полоса.

Словно кто-то обмакнул ладонь в кровь и провел ей по полу. Я даже разглядел следы пальцев.

Пентаграмма. Неровная, нарисованная второпях. Но рядом с кровют я заметил полустертые линии, начерченные белым мелом. И они были куда ровнее.

В каждом углу пентаграммы стоял огарок толстой свечи.

— Что думаешь, Барон? — спросил Илья.

Он стоял прямо за моей спиной, на одну ступеньку выше.

— Он затащил Трубецкого сюда и перезал ему горло. Трубецкой умер не сразу. Убийца обмакнул ладонь в его кровь и быстро обновил пентаграмму. Он торопился.