В это время из приемной послышалась возня, скрип отодвигаемого стула и голос секретарши:

— Куда? Захар Григорьевич занят!

Дверь кабинета открылась, и в нее влетел недавний посетитель. Секретарша бежала следом, пытаясь ухватить его за вытертый рукав пиджака:

— Нельзя сюда! Вы обалдели, что ли?

— Что же это такое? — отчаянным голосом крикнул посетитель. — Ваше высокоблагородие! Я с утра у вас в приемной сижу, и никак не могу добиться. Всего-то и надо — одну подпись, чтобы автобус починить!

— Какую подпись? — не понял губернатор. — Какой автобус?

— Я разберусь, Захар Григорьевич, — быстро сказал Прокудин.

И зарычал на посетителя:

— Я же сказал — ждать в приемной! В полицию захотел?

— Подожди, Петя! — остановил его губернатор.

Звериным нюхом он учуял смутную опасность. А вдруг этого возмущенного человека подослал Тишин? И только и ждет, чтобы губернатор его выгнал, а сам потом напишет жалобу в Имперскую канцелярию.

Отодвинув Прокудина, он вышел вперед. Расшитый золотыми нитями мундир губернатора произвел на гладковского старосту впечатление. Он низко поклонился.

— Ты откуда? — спросил Цепляев. — Чего хочешь?

— Из Гладково. У нас школьный автобус сломался. Вторую неделю дети в школу пешком ходят. А денег на ремонт не выделили.

— Гладково — это где? — спросил губернатор Прокудина. — В Холмском уезде?

— Нет, ваше сиятельство, — ответил Прокудин. — в Шимском.

— Ты Тишина знаешь? — повернулся губернатор к старосте. — Говори правду!

Староста растерянно захлопал глазами:

— Какого Тишина? Не знаю такого. Кто это, ваше высокоблагородие?

— Неважно, — оскалился губернатор. — Говоришь, детям в школу не добраться? Значит, пока закроем школу. А осенью посмотрим.

— Как же так? — обомлел староста. — Ваше…

— Все, иди! — оборвал его губернатор. — Не наглей. Решили вопрос, чего тебе еще надо?

Прокудин вытолкал посетителя в приемную, где уже ждали двое стражников. Их вызвала секретарша.

Передав гладковского старосту страже, Прокудин вернулся в кабинет губернатора.

— Совсем распустился народ, — покачал головой Цепляев. — Не уважают власть! Школу им подавай! Так и до революции недалеко.

Он покосился на портрет императора. Император ответил ему строгим взглядом.

— Петя, так этого барона точно арестовали? Напомни, как его фамилия?

— Волков, ваше высокопревосходительство, — напомнил Прокудин. — Арестовали. Сын мне сказал, что он двоих человек убил.

— Вот оно что! — изумился губернатор. — Прямо разбойник какой-то, а не барон! Что творится, а? Честному человеку и жить страшно. Вот так стараешься, служишь государю и отечеству, а потом какой-нибудь барон пырнет тебя ножиком в бок. Ну, если он двоих убил — значит, его надолго засадят.

— Там еще не все ясно, Захар Григорьевич, — нахмурился Прокудин.

— Ну, ты выясни все как следует, — кивнул губернатор. — У этого барона Волкова ведь тоже аномалии есть.

Губернатор даже повеселел. Кажется, удача поворачивалась к нему лицом.

— Выясню, Захар Григорьевич, — пообещал Прокудин.

Меня разбудил негромкий, но настойчивый стук. Стучали в дверь камеры.

— Ваша милость, проснитесь!

Я открыл глаза. Повернулся на бок и сел. Пружинная сетка тюремной кровати жалобно скрипнула под весом моего тела.

В узком окошке камеры сиял солнечный день. Я с удовольствием потянулся — наконец-то, мне удалось выспаться. Пусть и в таких необычных условиях.

И даже бока не отлежал на тонком матрасе.

Услышав, что я проснулся, жандарм с лязгом открыл небольшое окошко в двери камеры и заглянул внутрь. Я узнал его — Максим, я видел его вчера в кабинете пристава Заужского. Или сегодня утром?

— Ваша милость, за вами приехали, — сказал жандарм, отпирая дверь камеры.

Я взглянул на часы — время уже перевалило за полдень.

— Идемте, господин барон, — деликатно поторопил меня жандарм. — Господин Торопов сердится.

— Давно он приехал? — спросил я.

— Час назад. Господина пристава Заужского еще не было. Так господин Торопов раскричался, велел немедленно его вызвать. А господин пристав как приехал, сразу приказал вас разбудить.

Я улыбнулся. Да, умеет Илюха нагнать страху.

— Максим, сгоняй за хорошим кофе, — попросил я, нашаривая в кармане деньги. — И своим ребятам прихвати. Ту бурду, которая в банке у вашего пристава, пить невозможно. Ни у одного демона желудок не выдержит.

— Господин Торопов привез вам кофе, — сообщил мне Максим. — Вы бы поторопились, ваша милость!

— Погоди, — поморщился я.

Открыл водопроводный кран. Вода тонкой струйкой звучно ударила в жестяную раковину.

Я умылся, намочил и пригладил растрепанные со сна волосы. Зачерпнул воду в пригоршню и сделал глоток — у воды был сильный привкус железа.

Я разгладил измятую одежду и попытался заправить рубаху в штаны так, чтобы была не очень видна дырка, оставленная ножом.

Получилось не очень, да и засохшая на рубашке кровь сильно портила картину.

Тогда я махнул рукой на попытки привести свою внешность в порядок и кивнул нетерпеливо переминавшемуся Максиму:

— Ладно, идем!

Максим привел меня в кабинет Заужского. Илья развалился на стуле, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Заужский зарылся в бумаги, делая вид, что не обращает на Илью никакого внимания. Вид у пристава был порядком взъерошенный, и я понял, что поведение торопова его нервирует.

— Барон! — прорычал Илья, увидев меня. — Не можешь ты обойтись без приключений!

— Тебе пора к этому привыкнуть, Илюха, — улыбнулся я.

Подхватил со стола высокий картонный стакан и сделал большой глоток кофе. Кофе неожиданно оказался горячим, несмотря на то, что Илья привез его час назад.

Магия, что ли?

— Ты ранен? — спросил Илья, бросив цепкий взгляд на мою рубашку.

— Пустяки, — хмыкнул я. — Царапина. Живчик уже меня залатал.

Заужский бросил бумаги на стол и поднял взгляд на меня.

— Я решил, что мы можем работать вместе, Никита Васильевич. Час назад свидетели опознали тех, кого вы убили. У меня есть предположения о личности человека, который послал их на квартиру Беловой. Но сложность в том, что у нас нет доказательств. А он наверняка будет все отрицать.

— Дай догадаюсь, — улыбнулся я. — Это старший Трубецкой? Отец убитого студента?

Заужский изумленно открыл рот.

— Откуда вы узнали?

— Призраки нашептали.

Глава 15

— Значит, Трубецкой-папа решил, что предполагаемому убийце его сына адвокат не нужен? И послал домой к Кире своих головорезов?

— Не папа, а дядя, — поправил меня Заужский. — Погибший Трубецкой был сыном старшего брата нынешнего главы рода. И наследником.

— Неважно.

Я залпом допил кофе и бросил картонный стакан в урну под столом.

— Илюха, подкинешь меня к особняку Трубецкого? Не хочу пугать городовых своей рваной рубашкой.

— Подожди, Барон! — заволновался Илья.

И набросился на Заужского:

— Пристав, зачем ты сказал ему, что нападавших опознали?

— Так Никита Васильевич сам догадался, кто их послал!

Илья оттолкнулся ногами от пола и, прокрежетав по полу ножками стула, перегородил своей спиной дверь.

— Барон, ты никуда не пойдешь! Будь человеком, дай мне допросить Трубецкого!

— Хорошо быть ликтором, — печально покачал головой Заужский. — Меня аристократ вроде Трубецкого и на порог не пустит. Еще добьется, чтобы со службы выгнали.

Заужский стиснул кулаки.

— Не расстраивайся, пристав, — ухмыльнулся я. — Я занесу тебе отрезанную голову Трубецкого, чтобы ты мог показать ее своему искалеченному жандарму. А ты дашь мне сутки для побега от правосудия, больше мне не надо. Договорились?

— Барон! — зарычал Илья.