— Ясно. Пусть Филиппов подпишет протокол, и немедленно вези его сюда. Протокол вези, а не Филиппова! Что еще?

С каждым словом Заужский становился все мрачнее и мрачнее.

— Кого встретил? Ясно. Мухой в участок!

Заужский убрал магофон в карман и посмотрел на меня тяжелым взглядом.

— Что? — спросил я.

— Наша договоренность отменяется, Никита Васильевич. Я вынужден вас задержать.

— Ничего себе! — удивился я. — А по какому обвинению?

— Пока до выяснения обстоятельств, — ответил Заужский.

— А что ты будешь делать, если я не подчинюсь? Мне даже не надо расшвыривать твоих жандармов — просто уйду через Тени, и все. И что ты тогда скажешь начальству?

Задумчиво вертя в руках карандаш, пристав опустился на стул.

— Давай сделаем так, — предложил я. — Ты расскажешь мне, почему решил меня задержать и дашь сделать один звонок. А я не стану от тебя убегать и переночую в твоей камере. Матрас у тебя там есть?

— Есть, — кивнул пристав.

— Вот, и отлично. Согласен, или я пошел?

— Помощник прокурора Прокудин дал против вас показания. Он предполагает, что вы были знакомы с преступниками и специально убили их, чтобы не допустить их ареста.

— Вранье, — нахмурился я. — Что еще?

— Так же Прокудин считает, что вы специально помешали жандармам, и это привело к тяжким последствиям. Это не утверждение, а предположение.

— Так-так. А что сказал Филиппов? Это ведь раненый жандарм, которого я спас?

— Да, — кивнул Заужский. — Филиппов подтверждает подозрения Прокудина.

Он замолчал.

— Продолжай, — подбодрил я его. — Это не все. Кого встретил твой жандарм в больнице?

— Прокудина, — поколебавшись, сказал пристав.

— А зачем помощник прокурора туда приезжал?

— Этого я не знаю. Поймите, я не могу допрашивать помощника прокурора! — взорвался Заужский.

— Все ты знаешь, Лаврентий Павлович, — улыбнулся я. — Мы оба знаем, зачем он приезжал. Чтобы Филиппов подтвердил его вранье.

— Филиппов остался инвалидом, — тихо сказал Заужский. — Глаз ему не спасли. А если Прокудин скажет, что Филиппов пострадал по собственной неосторожности, то моего парня вышвырнут из полиции с грошовой пенсией. Пожалейте его, Никита Васильевич!

— Хорошо, — кивнул я. — И мое предыдущее предложение остается в силе. Если расскажешь мне, кто послал убийц на квартиру Киры, я расскажу тебе, зачем они ее ждали. А теперь дай свой магофон. Мой разбился.

Заужский молча протянул мне магофон, и я по памяти набрал номер Ильи.

— Слушаю, — сонным голосом отозвался старый друг. — Кто это?

— Илюха, это я. Я в полицейском участке на Петербургской стороне. Здесь и переночую, у них в камере очень удобный матрас. Забери меня отсюда часиков через восемь. Раньше не надо, я хочу выспаться. Самое главное — успокой Киру и ни в коем случае не отпускай ее из Бернгардовки!

— Барон? — мигом проснулся Илья. — Что ты еще натворил? Ты знаешь, сколько сейчас времени? И почему у тебя такой радостный голос?

— Он у меня всегда такой. Когда поедешь за мной, купи по дороге нормальный кофе. И новый магофон. Все, подробности при встрече. Отдыхай!

Я вернул магофон Заужскому и устало улыбнулся:

— Где там твоя хваленая камера?

Пристав сам проводил меня и с лязгом запер за мной железную дверь.

Под жалобный скрип пружинной сетки я растянулся на тощем матрасе и опустил голову на комковатую подушку без наволочки.

В зарешеченном окошке тускло серел рассвет.

Уже засыпая, я вспомнил скандальную посетительницу с визгливой собачонкой. Что она сказала?

Ее сын не ночевал дома.

Огненные демоны!

Я знал, кто послал убийц на квартиру Киры. Получается, можно было и не ночевать в камере.

Ну, да ладно!

Я сунул ладонь под подушку и в ту же секунду уснул.

Глава 14

— В чем дело?

Петр Иванович Прокудин, ближайший помощник новгородского губернатора Цепляева, презрительно взглянул на посетителя.

Посетитель был какой-то мятый, в жеваном сером костюме с вытертыми локтями. Что за неопрятные люди? На все случаи у них один костюм. В нем женятся, в нем помирают. И к губернатору в этом же рванье прутся!

— Вы кто? Что вам нужно?

Прокудин величественно выпрямился за огромным столом. В полированной столешнице отражалось утреннее солнце — секретарша постаралась, навела чистоту в кабинете.

— Я староста из Гладково. У нас школьный автобус сломался.

— И что? — не понял Прокудин.

— Детишек в школу не на чем возить.

— Каких детишек?

— Наших, из окрестных деревень.

— А при чем тут губернатор? Идите в отдел образования.

— Так был уже, ваше благородие, — закивал посетитель. — Говорят, денег нет на ремонт.

— Ваше высокородие, — морщась, поправил старосту Прокудин. — А от нас вы чего хотите?

— Автобус починить, ваше высокородие.

— Вам здесь что, мастерская? — закипая, процедил Прокудин. — Вы куда пришли?

— Так я…

В этот момент в кармане Прокудина мелодично запиликал магофон. Прокудин махнул рукой посетителю, чтобы тот помолчал, и принял звонок.

Звонил сын Прокудина, которого он сумел пристроить в Столицу помощником прокурора.

— Слушаю, Гена! — сказал Прокудин. — У тебя все в порядке? Начальство тобой довольно?

Посетитель, приоткрыв рот, с жадным любопытством прислушивался к разговору начальства.

Прокудин неприязненно поморщился.

— Что ты говоришь, Гена? Арестовали? Это точно?

Глаза посетителя заинтересованно округлились. Прокудин представил, что этот мятый увалень наболтает соседям, когда вернется в свое Гладково. Впрочем, пусть болтают! Чем им там еще заниматься?

— Я тебя понял, Гена. Сейчас же иду к Захару Григорьевичу. Спасибо за сведения!

Прокудин убрал магофон и не терпящим возражений голосом сказал посетителю:

— Подождите в приемной!

— Так мне бы к Захару Григорьевичу, — промямлил посетитель, — только пару слов сказать и одну подпись…

— В приемной! — рявкнул Прокудин.

И кивнул вбежавшей на крик секретарше:

— Проводите!

Подумал секунду, взял со стола тонкую кожаную папку и вложил в нее несколько бланков.

Прокудин вышел вслед за посетителем, быстро прошел по коридору гебурнской управы и без стука вошел в кабинет губернатора.

Кабинет был пуст.

Летнее солнце через широкие окна заливало светом внушительный дубовый стол, на котором лежало позолоченное пресс-папье.

Над удобным кожаным креслом на стене висел портрет царствующего императора Алексея Алексеевича. По портрету ползала муха.

Дверь в приватную комнату за кабинетом была приоткрыта, оттуда слышался шорох. Прокудин четким шагом пересек кабинет и вошел туда.

Первое, что бросилось ему в глаза — распахнутая дверь внушительного сейфа в углу. В сейфе лежали пачки денег.

Машинально прикинув, сколько там, Прокудин моргнул и перевел взгляд на губернатора.

Губернатор Захар Григорьевич Цепляев, стоя спиной к Прокудину суетливо собирал чемодан. Чемодан был разложен на широкой кровати, предназначенной совсем не для сна.

— Как думаешь, Петя, — не оборачиваясь, спросил он. — Виски взять или джин? Что в тюрьме пьют?

— В тюрьме пьют чай, — ответил Прокудин. — Очень крепкий, и без сахара.

Губернатор повернулся к нему. Стриженные в кружок темные волосы упали на низкий лоб его высокопревосходительства.

— Чай? — недоверчиво спросил он. — Уголовники? Может, лучше водки взять? Чтобы приняли за своего?

Лицо губернатора передернулось в нервной судороге. Он был напуган почти до потери сознания.

— Захар Григорьевич… — начал Прокудин.

Но губернатор перебил его:

— А одежда? В чем спать в камере? Это подойдет?

Он вытащил из чемодана шорты и широкую пеструю рубашку, в которых фотографировался во время отдыха на Ибице.