— А разве он еще не хорош? — удивился я.

— Не настолько, — грустно ответил Живчик. — Аркадий все время проводит в аномалии, и Ботаник тоже. А мы с тобой здесь.

— Ничего, доберемся и до сада, — пообещал я. — Будет и на твоей клумбе праздник.

Пройдя чуть дальше, я сквозь зелень разглядел обновленную крышу флигеля. Рядом с ним возводили какое-то застекленное строение, похожее на оранжерею.

Неужели внук Луки Ивановича решил всерьез заняться садоводством? Удивительно разносторонний артефактор.

Рядом с будущей оранжереей, на берегу пруда я разглядел столик и скамейки. Надо же — они стояли на том самом месте, где мы праздновали мой отъезд из Столицы!

Я невольно улыбнулся воспоминаниям. Хорошо тогда посидели!

А это что такое?

Недалеко от скамеек, над водой неподвижно замерла темная фигура. Человек или статуя?

Я прищурился и разглядел за спиной фигуры опущенные крылья.

Скульптура ангела. Она была похожа на изваяния, которые ставят на кладбищах, и не очень подходила графскому саду.

Не иначе, еще один артефакт. Другого объяснения у меня не было.

Еще одну странную крылатую фигуру я разглядел на крыше особняка. Она скрючилась в уродливой позе, словно затаилась в ожидании.

Кто это? Грифон или горгулья?

С такого расстояния я мог рассмотреть только общие очертания. Но явно какое-то мифическое чудовище.

Похоже, внук Луки Ивановича всерьез увлекался оживлением статуй. Совсем как один мой знакомый демон.

Я вспомнил ожившие статуи в кабинете покойного графа Орлова.

Пожалуй, надо будет незаметно проверить Александра на магический Дар и Одержимость. Просто на всякий случай.

Сумерки уже опускались на тихую улицу.

Я дошел до угла ограды и снова вернулся к воротам, подмечая каждую деталь.

Львы по-прежнему смотрели на меня с подозрением.

— Что, не помните? — улыбнулся я. — А я ведь уже бывал здесь раньше. И с вашим хозяином дружу. Во всяком случае, с одним из них.

Львы слушали меня недоверчиво и соглашаться не спешили. Впрочем, оживать и набрасываться тоже не торопились. Но мне показалось, что они понимают каждое слово.

Тогда я сделал вот что — подошел к ближайшему льву и поднес раскрытую ладонь к его оскаленной морде.

— Обнюхай. Ты должен меня вспомнить.

Легкий порыв ветра коснулся кожи. Кажется, лев и в самом деле втянул воздух каменными ноздрями.

Тогда я наклонился и протянул льву руку.

— Дашь лапу? А может, скажешь, как тебя зовут? Я — Никита, а ты?

Лев не шелохнулся. Но я почувствовал, как магический фон дрогнул и немного ослабел.

— Вот, и отлично! — одобрительно кивнул я. — Влезать в дом тайком я не собираюсь. Постучу в калитку, как делают все приличные званые гости.

Так я и поступил — подошел к калитке и постучал.

Ждать пришлось недолго.

Скрипнула парадная дверь особняка. На дорожке сада показалась темная фигура — это был Прохор. Когда он подошел ближе, я с удивлением заметил в его руках большую эмалированную миску.

— Кто там? — издали спросил старый слуга.

В его голосе слышалось беспокойство.

Прохор подошел ближе и узнал меня.

— Никита Васильевич? Приехал-таки? А Лука Иванович уже все терпение потерял — с полудня тебя ждет. Проходи, проходи. Сейчас я калитку отопру.

Прохор растерянно посмотрел на миску, которую держал в руках. Потом с трудом наклонился и поставил ее прямо на землю. Я увидел, что в миске плещется молоко.

— Прохор, ты собаку завел, что ли? — с улыбкой поинтересовался я.

Собаки в доме не было — она непременно залаяла бы или зазвенела цепью, когда я ходил вдоль ограды. Да и не нужна собака с такими сторожами, как зачарованные львы.

— Или котят молоком поишь?

— Каких котят? — недоуменно спросил Прохор, бестолково шаря по карманам. — Да куда же ключ запропастился? А, вот он!

— Вот этих котят.

Я с улыбкой кивнул на невозмутимых львов.

— Они же каменные! — неумело возмутился Прохор.

Потом внимательно глянул на меня и сник.

— Догадался, да? Или они уже ожили при тебе? Ты не бойся, они смирные. Пока в сад не полезешь — не тронут.

Я покачал головой.

— Нет, не оживали. Магическое поле их выдало.

— Вот чертовщина, — поморщился Прохор. — Я говорил Александру Лукичу, что не дело это — таких зверей возле ворот сажать. А если они покусают кого? А он только улыбается — точь-в-точь как ты. Хотя, охрана надежная, конечно.

— Ты калитку-то будешь открывать? — спросил я. — Или Лука Иванович сюда выйдет?

— Чего ему сюда идти? — удивился Прохор. — Прохладно к ночи, а он не мальчик уже. Или ты шутишь?

— Шучу, — кивнул я.

— Щас, щас, впущу.

Прохор заскрежетал ключом в замочной скважине. Потом со скрипом потянул на себя калитку.

— Входи. Только ты, знаешь чего, Никита Васильевич, ты иди по дорожке прямо к дому, ладно? По саду не шастай.

— А что так? — удивился я.

— Ну, тут саженцы у нас всякие. Цветы редкие. Наступишь в темноте, неудобно получится.

Прохор отвел глаза в сторону, и я понял, что он что-то недоговаривает.

— Ладно, — покладисто кивнул я. — Пойду за тобой по дорожке. Ты молоко-то львам дашь?

— А?

Прохор растерянно взглянул на миску, которая стояла на песке.

— А это не для них, это для Васьки молоко. Я ее потом покормлю. Ты иди, не задерживайся. Лука Иванович ждет.

— Васька? Кошка, что ли?

Прохор сжал губы, как будто не хотел проболтаться.

— Да, кошка.

Он кряхтя поднял миску.

— Ты иди, Никита Васильевич.

Молока в миске было литра три, не меньше. Это какая же кошка столько выпьет?

Но я не стал говорить об этом Прохору. Мне всегда нравилось самому разгадывать загадки, которые частенько подкидывала богатая на сюрпризы реальность. Рано или поздно найдется ответ на любой вопрос, в этом я не сомневался.

А пока неторопливо пошел по дорожке к дому. Прохор спешил за мной, держа миску на вытянутых руках, чтобы не расплескать молоко.

Когда я уже поднимался на крыльцо, он негромко сказал мне в спину:

— Никита Васильевич, просьба у меня к тебе.

Я повернулся к слуге:

— Слушаю.

— Ты не удивляйся тому, что Лука Иванович будет тебе говорить. Послушай внимательно.

— А ты знаешь, о чем мы будем говорить?

— Ну, слышал кое-что, — неохотно ответил Прохор. — Я в комнате был, когда Лука Иванович тебе звонил. Вот и слышал краем уха про призраков. Так что ты с Лукой Ивановичем не спорь. И не обижайся, если ничего не выйдет. Не от него это зависит.

— Что именно? — уточнил я.

— Увидишь.

Чтобы скрыть смущение, Прохор наклонился и поставил миску на крыльцо.

— Васька, — хрипло позвал он, глядя почему-то вверх. — Вот я тебе молочко на ступеньках оставил! Мы уходим, поешь спокойно.

— Пугливая? — с усмешкой спросил я.

— Кто? — не понял Прохор.

— Кошка. К людям не выходит, на деревьях прячется. Или ты не на деревья смотрел?

— А? Да, лазает по макушкам, окаянная. Пугливая, да.

— Бывает.

Мы вошли в дом, и я потянул носом запах изумительно запеченного мяса, который доносился с кухни. Пустой желудок тут же жалобно взвыл и дернулся в судороге.

Я сглотнул наполнившую рот слюну.

— Чем это у тебя так пахнет?

— А? А, это я порося запек. В яблоках.

— Неужели целого порося? — напоказ обрадовался я.

А сам тем временем насторожился, тщательно проверяя магический фон в доме. Что-то здесь было нечисто, и подозрительное поведение Прохора это подтверждало. Но и спрашивать в лоб не годилось — напрямую старик точно мне не ответит.

— Целого, а как же! — подтвердил Прохор.

— А яблоки какие? Ранет?

— Кто же ранет в порося кладет? — возмутился Прохор.

Сменив тему, старик явно испытал облегчение.

— Ранет сладкий, он для мяса не подходит. Антоновки купил на Сытном рынке. И мочил сам, с брусникой. Моченые кислые яблоки лучше всего к мясу. Они лишний жир впитывают и поросятине такую кислинку придают, приятную.